Естествоиспытатель, географ и неутомимый путешественник, доктор медицины, член Санкт-Петербургской Академии наук, действительный статский советник Пётр Семёнович (Петер-Симон) Паллас, 270-летие со дня рождения которого отметила общественность, является одной из самых знаковых фигур в истории нашего полуострова, где он прожил пятнадцать лет. Наверное, трудно найти крымчанина, который не слышал бы этого имени, симферопольца, ни разу не проходившего мимо здания с башенками в парке «Салгирка», которое называется «дом Палласа». Но вряд ли кто-то скажет, что хорошо знает о заслугах этого человека, о наследии, которое он нам оставил.

Страсть к путешествиям

Именно это чувство привело сына профессора хирургии Берлинского колледжа Симона Палласа и француженки Сусанны Леонард, доктора медицины, к исследовательской работе в России. Приехав по приглашению Екатерины II для выполнения комплексного исследования природы и перспектив хозяйства России, в должности профессора естественной истории Санкт-Петербургской Академии наук он возглавил экспедицию в центральные области, районы Нижнего Поволжья, Прикаспийской низменности, Среднего и Южного Урала, Южной Сибири. Результатом его работы стал огромный труд «Путешествия по разным провинциям Российского государства», представлявший собой всестороннее капитальное исследование, переведённое позже на несколько европейских языков. Коллекции, собранные Палласом, пополнили академическую «Кунсткамеру» и Берлинский университет. Среди самых значительных трудов тех лет — составленные по поручению императрицы «Сравнительные словари всех языков и наречий».

В 1793 году Паллас предпринял за свой счёт путешествие для изучения климата юга России и Крыма. Вернувшись в 1794-м в Санкт-Петербург, он представил Екатерине II «Краткое физическое и топографическое описание Таврической области» и попросил разрешения поселиться в Крыму, желая завершить свои научные труды. Императрица пожаловала ему две деревни с участками земли в Айтодорской и Судакской долинах, дом в Симферополе и 10 тысяч рублей на устройство в Крыму училищ садоводства и виноделия, сохранив за ним академическое жалование. В августе 1795 года Паллас переселился в Крым.

Колумб природных богатств Тавриды

Так по праву называют великого российского естествоиспытателя, о котором поэт Осип Мандельштам сказал:

Никому, как Палласу, не удавалось снять с русского ландшафта серую пелену ямщицкой скуки.

А известный отечественный естествовед Николай Северцев писал:

Как ни велика слава Палласа, она всё ещё не может сравниться с его заслугами в науке.

Наш полуостров Паллас назвал «замечательным», влюбившись в него с первого же посещения. Как отмечают авторы книги «Открыватели земли крымской» Василий, Александр и Андрей Ены, Крым стал последним открытием великого Палласа. «Присутствие славного мужа, — писал пророчески один из современников учёного о его пребывании в Симферополе, — поселившегося в стенах сего города, возвещает, кажется, зарю будущего его просвещения».

В своём доме на берегу реки Салгир Паллас собрал богатую коллекцию минералов, сотни образцов флоры и фауны полуострова. Мимо его обиталища не проходил ни один именитый гость города, известные учёные того времени, среди которых автор первой монографии о природе Тавриды академик Карл Габлиц , основатель и первый директор Никитского ботанического сада Христиан Стевен .

Обосновавшись в своей симферопольской усадьбе, названной по имени жены «Каролиновкой», учёный часто уходил пешком не только в ближние, но и удалённые уголки предгорья, Южного берега, Главной крымской гряды, керченского холмогорья и равнинного Крыма.

— Анализ крымских трудов Палласа позволил нам установить, что за годы своих крымских путешествий учёный проехал и прошагал в общей сложности более девяти тысяч километров, — отмечает Василий Ена. — Он описал в своих сочинениях около ста, а всего упомянул 908 географических объектов: горных вершин, долин, мысов, бухт, рек, населённых пунктов. Он дал характеристику, в том числе и впервые в науке, многим сотням видов растений и животных, обитающих на полуострове. Даже сегодня поражают особенная проницательность автора, многослойность и точность нарисованной им панорамы жизни природы и народов российского юга. Он не только исследовал природные богатства полуострова, но и увлечённо пропагандировал его рациональное хозяйственное освоение. Паллас писал:

Полуостров Крым по своему географическому положению, климату и природе его почвы есть единственная область Русской Империи, в которую можно ввести и одомашнить все произведения Греции и Италии... Можно было бы с выгодой ввести разведение шелковичных червей, культуру винограда, кунжута, оливок, хлопка, краппа, шафрана... Эти культуры со временем обогатят государство их произведениями...

Не только теоретик, но и практик

Учёный не только давал рекомендации, но и активно участвовал в хозяйственном освоении Крыма: основал в 1798 году старейший в Крыму дендропарк «Салгирка » в Симферополе — на территории нынешнего ботанического сада Таврического национального университета им. В. Вернадского. А также заложил обширные виноградники в Судакской долине, на Южнобережье и в предгорье. Чтобы обосновать использование местных ресурсов, Паллас описал двадцать четыре аборигенных сорта винограда и многие сорта южных плодовых культур.

— Главное же, что сделал этот неутомимый исследователь, — это достаточно чёткое научное описание природных компонентов и многих территориальных комплексов, в первую очередь горного Крыма, — считает Василий Ена. — Паллас раскрыл происхождение и современное состояние изученных им объектов, благодаря чему читающие его труды смотрели на природу глазами первооткрывателей. Учёный впервые выдвинул идею о гипотетической суше, позднее названной Понтидой , которая могла простираться к югу от Главной гряды в пределы Черноморской впадины. Споры учёных об этом продолжаются до настоящего времени.

— Это ведь не единственная палласовская гипотеза?

— Вторая касается островного прошлого древней Тавриды:

Так как весь Крымский полуостров соединяется с материком только посредством узкого, неизменного Перекопского перешейка, то больше чем вероятно, что Крым был когда-то отделён от материка и со своей южной, более возвышенной частью составлял настоящий остров, именно в то время, когда уровень Чёрного моря стоял ещё выше, как об этом свидетельствуют и некоторые места у древних писателей.

В своих трудах Паллас нередко ссылается на таких античных учёных, как Страбон, Плиний, на труды и карты средневековых арабских географов — Масуди, Ибн-Баттута и других.

В своих исследованиях Паллас приводит оригинальные сведения о горных породах и минералах, карстовых образованиях, об оползнях, каменных хаосах и морских террасах, впервые в науке упоминает о горно-долинных амфитеатрах Южного берега и осуществляет первое районирование соляных озёр полуострова, выделяя пять групп: Перекопскую, Арабатскую, Евпаторийскую, Феодосийскую и Керченскую. Выводам учёного предшествовали длительные путешествия, во время которых он не избегал самых рискованных маршрутов. Не случайно отвагой академика восхищался его современник путешественник Владимир Измайлов:

Объехал... цепь Крымских гор, там, где нет никакой другой дороги, кроме одной узкой тропинки, висящей по хребтам скал над ужасными пропастями, над пучиной Чёрного моря, и где должно пробираться по камням пешком или верхом на татарской лошади, которая одна знакома с сими страхами... Подножия гор, покрытые обломками камней и глыбами, так круты, что во многих местах лошадь едва может извилинами вскарабкаться наверх.

— Бесстрашие первопроходца позволило ему первым донести до науки сообщение о знаменитой катастрофе, связанной с возникновением Кучук-койского обвала-оползня, — свидетельствует Василий Ена. — Достоверное детальное описание природного катаклизма, происшедшего более двух веков назад на полуострове, настолько до сих пор остаётся непревзойдённым. От чудовищной катастрофы, которую он живописал, до наших дней сохранился след — огромный каменный хаос на западе крымского Южнобережья.

Специалисты отмечают характерную особенность палласовских текстов: исследователь всегда приводит результаты географических измерений. Он первым дал некоторые важнейшие пространственные параметры природных регионов Крыма, подробно рассказал о различных формациях гор, описал яйлинские ландшафты. На яйле Демерджи Паллас кроме известняков обнаружил конгломераты, среди которых «много кварцевых галек, очень мало перенесённого гранита», то есть «пришлого» для Крыма. На Карадаге учёный находит то, что и нынче приводит в восторг отдыхающих в Коктебеле и Курортном — полудрагоценные морские камешки:

На берегу моря — много гальки... из яшмы и халцедона. Эта единственная во всей Тавриде каменная порода, могущая служить подтверждением в доказательство вулканической деятельности в самой отделённой древности.

А в предгорье Паллас обнаружил, что «в мелу находят много черноватого ружейного кремня с белой корой». Именно это открытие послужило толчком для поисков по находкам кремневых орудий в районе Ак-Каи стоянок первобытного человека. В 70-80-е годы прошлого столетия здесь было обнаружено более двадцати палеолитических стоянок.

Натуралист энциклопедического склада

И в этой ипостаси зарекомендовал себя Паллас и остался в мировой науке. Его ботанические исследования не менее внушительны, чем географические. Он вторым после Габлица составил обширнейший список растений полуострова. Он значительно дополнил исследование своего предшественника, перечислив уже 969, а не 542 известных вида флоры. Видный ботаник двадцатого столетия Сергей Станков считает, что именно с Палласа следует отсчитывать историю изучения крымской растительности. Кроме того, академик впервые описал ряд крымских видов животных, положил начало климатическим и фенологическим наблюдениям.

— В его работах содержатся ответы на многие вопросы развития растительного мира полуострова, нацеливающие на решение и нынешних хозяйственных задач, в частности лесоразведения и охраны природы яйл, — напоминает Василий Ена. — Приоритет учёного и в том, что он впервые указал на высотную дифференциацию растительного горного Крыма. Труды исследователя о Крыме стали вершиной его научного творчества, они широко известны во всём мире. А сама Таврида благодаря этим трудам обрела достойное место в представлениях натуралистов многих стран.

Не менее важны описания исторических мест Тавриды. До сих пор с интересом читаются его книги «О жителях полуострова», в которой приводится численность населения, национальный состав, виды занятий, «О нынешнем состоянии Крыма и возможных в нём экономических улучшениях» с обзором отраслей хозяйства и путей их совершенствования. Практическое значение имеют и в наше время его исследования «О крымском виноградарстве», «О плодовых садах Крыма». Паллас зарекомендовал себя не только как разносторонний учёный, но и как рачительный, знающий хозяйственник, высказывающий научно обоснованные предначертания развития Тавриды.

За год до кончины Паллас вернулся на родину, в Германию. О том, какую роль он сыграл в развитии европейского естествознания и какой характер носили представления тогдашних европейских светил о Крыме, можно судить по словам учёного Жоржа Кювье:

...Для человека, прожившего 15 лет в Малой Татарии, это значило почти возвратиться с того света...

Палласовские путевые заметки и дневники до сих пор читаются, как увлекательный роман. Даже мастер изящного слога Осип Мандельштам признавался:

Я читаю Палласа с одышкой, не торопясь. Медленно перелистываю акварельные вёрсты. Сижу в почтовой карете с разумным и ласковым путешественником... Чтение этого натуралиста прекрасно влияет на расположение чувств, выпрямляет глаз и сообщает душе минеральное кварцевое спокойствие...

Кстати

Имя Палласа увековечено в девяти названиях растений, произрастающих на полуострове. На сохранившемся здании усадьбы Палласа в заповедном ландшафтном симферопольском парке «Салгирка» установлена мемориальная доска. Имя учёного значится среди имён выдающихся горожан на памятной скрижали, установленной в центре Симферополя в честь 200-летия города.

Имя Палласа носят действующий вулкан в гряде Курильских островов, гора в южной части Северного Урала, полуостров берега Харитона Лаптева в Карском море, риф у берегов Новой Гвинеи, улица в Берлине, город и железнодорожная станция в Волгоградской области, улицы в Новосибирске, Волгограде. Паллас был первым учёным, именем которого назван русский корабль.

Паллас был членом Лондонской, Римской, Неаполитанской, Геттингенской, Стокгольмской, Копенгагенской академий наук, Патриотического шведского общества, Лондонского и Монпельеского королевских обществ, Петербургского вольного экономического общества, Парижского национального института. Кавалер орденов Святого Владимира IV степени и Святой Анны II степени.

По инициативе Палласа в 1804 году было открыто Судакское училище виноградарства и виноделия.

Профессор Кембриджского университета Эдвард Дэниел Кларк писал:

Крым надолго останется знаменитым как местопребывание профессора Палласа, этого известного в учёном мире своими многочисленными трудами исследователя.

Людмила Обуховская, «

Петр-Симон Паллас - знаменитый русский естествоиспытатель и путешественник, академик и профессор натуральной истории Санкт-Петербургской академии наук, член многих отечественных и зарубежных научных обществ, Лондонской и Римской академий наук. Родился 22 сентября 1741 г. в Германии, в семье профессора медицины. Отец Петра-Симона, по отзывам современников, был хорошим практическим врачом, своего сына он хотел видеть тоже медиком.

Первоначальное образование Петр-Симон получил дома. Отец

обращал особое внимание на иностранные языки, и будущий ученый, кроме родного немецкого, с детских лет изучал латынь, французский и английский языки. Затем Петр-Симон обучался в гимназии и уже с тринадцати лет начал посещать лекции в Берлинской медико-хирургической коллегии, где преподавали крупнейшие медики и естествоиспытатели того времени.

У Палласа рано пробудился интерес к научной работе. Еще гимназистом он проводил ряд наблюдений над некоторыми насекомыми, ставил опыты с ними. Тогда же разработал оригинальную систему классификации пернатых по форме клюва. Уже тогда проявилась самостоятельность мышления будущего ученого.

После защиты диссертации П.-С. Паллас едет в Англию. Отец наказывал ему ознакомиться с деятельностью известных лечебниц, но молодой ученый большую часть времени посвящал общению с английскими натуралистами и изучению их богатых коллекций. Чтобы лучше ознакомиться с морской флорой и фауной, Паллас совершил ряд поездок на морское побережье, собирал коллекции и составлял описания морских растений и животных.

Отец всячески стремился, чтобы Петр-Симон связал свою жизнь с медициной, врачебной практикой, но юноша к этому занятию особой склонности не чувствовал, его влекло к себе естествознание, или, как её тогда называли, «натуральная история». В эту область тогда входил обширный комплекс наук о природе - география, геология, зоология, ботаника и др. В их цели входило изучение происхождения, закономерностей развития и существования природы, систематика животного и растительного мира. По широте интересов, по характеру и душевным склонностям, обширным знаниям и методам работы П.-С. Паллас представлял собой классическое воплощение энциклопедизма, характерного для крупнейших ученых XVIII в.

Чтобы воплотить свои мечты в жизнь, П.-С. Паллас уезжает в Голландию, где ему выхлопотали место прусского резидента в Гааге. В то

время в Голландии естественные науки пользовались большим уважением. Голландия была крупной колониальной державой, связанной с разными частями света. Именно это и привлекало П.-С. Палласа - он давно хотел совершить путешествия в такие отдаленные страны, как Америка и Индия. Он поставил целью изучить природу отдаленных стран, их растительный и животный мир, а также быт туземных народов. Он нашел поддержку со стороны некоторых ученых и влиятельных лиц, среди которых особо следует отметить могущественного принца Оранского. Молодой ученый пробыл в Голландии три года, но осуществить мечту о путешествии не смог и вернулся в Берлин.

За время пребывания в Голландии П.-С. Паллас написал ряд работ по зоологии, среди которых особенно интересным был его труд, посвященный описанию кораллов и губок. До этого они считались растениями, а П.-С. Паллас доказал их принадлежность к царству животных. П.-С. Паллас выступает сторонником эволюционной теории развития жизни на Земле, и его по праву считают одним из предшественников Ч. Дарвина. Благодаря этим работам П.-С. Паллас приобрел европейскую известность. Но у себя на родине он не имел ни средств, ни возможностей для успешного продолжения научной деятельности.

В 1766 г. П.-С. Паллас женился. В том же году он получил извещение о том, что избран академиком и профессором натуральной истории Санкт-Петербургской академии наук, и высочайшее приглашение от имени Екатерины II приехать на постоянную работу в Россию.

В июне 1767 г. П.-С. Паллас с женой выехал из Берлина и 30 июля прибыл в Санкт-Петербург. Через неделю Паллас заключил официальный контракт, в котором был пунктуально определен круг его обязанностей: «Во время его при Академии наук службы обещается он ревностно стараться исправлять касающиеся до его профессии должности, изобретать нечто новое в своей науке, подавая со временем сочинения для Академических комментарий и обучать в своей науке определенных к нему учеников или студентов верно; сверх того быть ему при Академическом натуральном кабинете и стараться умножить оный достойными вещами».

В то время Санкт-Петербургская академия наук готовила большую экспедицию. Сразу же после приезда в Россию П.-С. Паллас стал руководителем одного из его отрядов.

Санкт-Петербургская академия наук с первых лет своего существования ставила перед собой задачу организации экспедиций в различные области России для разнообразных исследований. Так, в 1727-1730 гг. была осуществлена первая академичесная экспедиция в Архангельск и на Кольский полуостров. Академия наук принимала самое активное участие в Первой Камчатской экспедиции Витуса

Беринга, состоявшейся в 1725-1730 гг., была организатором Второй Камчатской экспедиции, осуществленной в 1733-1743 гг. Затем последовал еще целый ряд экспедиций. Подготовка к астрономическим и «физическим» экспедициям ко времени приезда Палласа в Санкт-Петербург была в полном разгаре. В разработке маршрутов и плана исследований принимали участие Географический департамент академии наук и другие академические учреждения, были запрошены и представили свои соображения Вольное экономическое общество, Медицинская коллегия, Берг-коллегия и Коммерц-коллегия. Если вначале главной целью экспедиции были определены астрономические наблюдения, то впоследствии цели экспедиции были значительно расширены. На первый план выдвинулись задачи комплексных географических исследований. Одним из важных мероприятий академии наук было проведение наблюдений над ожидавшимся 3 июня 1769 г. прохождением Венеры перед солнечным диском. Но, кроме чисто астрономических наблюдений, на экспедицию была возложена задача производить разносторонние географические и естественнонаучные изыскания. Правительство было заинтересовано прежде всего в получении сведений, необходимых для практического использования в административной и хозяйственной деятельности. В соответствии с этим были выбраны наиболее важные в хозяйственном отношении губернии - Казанская, Оренбургская, Астраханская.

Экспедиция состояла из пяти отрядов, которые работали вполне самостоятельно. Для всех была составлена общая инструкция, определявшая задачи и содержание работ.

К весне 1768 г. отряды академических экспедиций были укомплектованы. Шесть астрономических отрядов отправились специально для наблюдения Венеры, пять географических были поделены на три Оренбургских и два Астраханских, хотя их деятельность отнюдь не ограничивалась этими географическими рамками.

Во главе Первой Оренбургской экспедиции стоял П.-С. Паллас; с ним ездили и много сделали самостоятельно капитан Н. П. Рычков, сын Петра Рычкова, «гимназисты» Василий Зуев и Никита Соколов.

Второй Оренбургской экспедицией руководил И. И. Лепехин, одним из его помощников был «гимназист», в будущем - академик Николай Озерецковский.

Третьей Астраханской экспедицией руководил Самуил Гмелин - племянник И. Г. Гмелина.

Четвертая Астраханская экспедиция возглавлялась Иоганном Гильденштедтом.

Пятая экспедиция называлась тоже Оренбургской, ею руководил сначала Иоганн Фальк, а позже, в связи с его болезнью, Иоганн Готлиб

Георги. При каждом из руководителей было по нескольку помощников, главным образом из числа «гимназистов», некоторые из них оказались вполне зрелыми самостоятельными исследователями. Экспедиции отправлялись на три-четыре года.

Отряд П.-С. Палласа в Оренбургской экспедиции считался основным, а он сам по существу являлся общим руководителем всей экспедиции, так как И. И. Лепехин по ученому званию был младше его, а у И. П. Фалька, хотя и имевшего звание профессора, уже в то время обнаруживались первые признаки болезни. П.-С. Паллас составляет обстоятельный «Генеральный план путешествия» Оренбургской экспедиции и намечает маршруты всех трех отрядов на каждый год, с 1768 по 1772 гг. Маршрут первого года охватывал Поволжье от Симбирска до Царицына и далее до Гурьева, второго года - «Восточные берега Каспийского моря и степи по ту и по сю стороны Яика», третьего года - Уральские горы, реку Белую и Шетскую провинцию. В маршрут четвертого отряда входили Иртыш и Тобол, а также «вся страна между Уфой и Чусовою и горы между Екатеринбургом и Соликамском». В заключительный год на обратном пути планировалось обследование области «между Камой, Вяткой и Волгой... Казанью и Нижним Новгородом».

Выезд первых двух отрядов из Санкт-Петербурга П.-С. Паллас назначил на июнь. В начале июня тронулись в путь экспедиции И. И. Лепехина и И. А. Гильденштедта, вслед за ними выехал из Санкт-Петербурга и отряд самого Палласа. Он представлял внушительное зрелище: сам руководитель ехал с женой в профессорской карете, за ним следовали кибитки с гимназистами, рисовальщиком, чучельником, стрелком и кухаркой; подводы с научным оборудованием и личным имуществом путешественников.

Из Петербурга путь экспедиции лежал в Москву, где её участники встретились с академиком Г. Ф. Миллером - участником Камчатской экспедиции 1733-1743 гг. Он многое рассказал Палласу о своем путешествии, о народах Поволжья, о Сибири. Далее через Владимир, Касимов, Муром, Арзамас, Саранск и Пензу экспедиция направилась в Симбирск. П.-С. Паллас торопился, надеясь еще в тёплое время года добраться до Среднего Поволжья, откуда, собственно, должно было начаться его выполнение программы исследований. В «Генеральном плане путешествия» он определял для себя на первый сезон следующий район обследования: «Между Симбирском и Сызранем, также между Симбирском и Самарою лежащую по реке Волге страну примерно рассмотрит; а из Самары вдоль по реке Самаре до Борской или Сарочинской крепости проедет». В Самаре планировалась встреча с отрядом И. И. Лепехина, а затем предполагался путь вдоль Волги через Саратов до Царицына и далее - до пункта зимовки.

В Симбирск отряд П.-С. Палласа прибыл в конце сентября. Дороги развезло, обоз еле плелся. В день прибытия в Симбирск разразилась настоящая буря, продолжавшаяся двое суток. Затем наступили ясные дни, и путешественники, переправившись через Волгу, двинулись через Закамские степи в направлении Самары, обследуя по пути земли вдоль Черемшана. Там обитали татары, мордва, но чаще всего попадались чувашские деревни. Несмотря на погодные условия, Паллас нашел возможность познакомиться с бытом и культурой местных народов. Как естествоиспытатель, он уделял большое внимание описанию растительного и животного мира, почв, полезных ископаемых, домашних животных и способов ухода за ними, лекарственных растений и народных приемов изготовления лекарств и их использования.

За короткий срок были собраны ценные материалы по самым различным сторонам быта и культуры чувашского и других народов Поволжья. В их числе - богатейшая коллекция одежды и украшений. Ныне она хранится в Государственном этнографическом музее. Это самая ранняя коллекция чувашской, мордовской, татарской и др. одежды, сохранившаяся до наших дней.

Предметы, собранные участниками академической экспедиции 1768-1774 гг., явились первыми экспонатами, показывающими одежду чувашей, марийцев, мордвы, татар, башкир и других народов России, они служили и служат неоценимым фактическим материалом для этнологии. Сегодня значимость этих предметов возрастает еще больше, так как они являются образцами наиболее старинных вышитых изделий, дошедших до наших дней. К сожалению, не все предметы коллекции Палласа сохранились. Из вышитых предметов, собранных среди чувашей, до нас дошла только одна женская рубашка.

Академия наук, деятельность которой была связана с Кунсткамерой, высоко оценила собирательскую и музейно-экспозиционную работу П.-С. Палласа, и в 1778 г. он был награжден большой золотой медалью.

Ценнейшие наблюдения и ряд уникальных зарисовок, относящихся к общественному устройству, семейным обычаям, бытовым обрядам, материальной культуре чувашей и других народов, обобщены и представлены в труде П.-С. Палласа «Путешествие по разным провинциям Российской империи», в котором также использованы наблюдения В. Ф. Зуева и Н. Соколова. Этот труд составлен в форме путевого дневника, в котором по ходу маршрута описываются встречающиеся города и селения.

В этом сочинении П.-С. Палласа содержится описание этнокультурных особенностей закамской (причеремшанской) группы низовых чувашей. Читатель может в нем найти сведения об «обыкновенном одеянии чувашского женского пола», «одеянии девиц», «мужской одежде», описания внешнего облика, жилищ, праздников и обрядов, религиозных верований и

божеств, свадебных обычаев и т. д. Паллас одним из первых отмечает наличие двух этнографических групп чувашей - «виреял» и «хирдиял». К сожалению, многие уникальные заметки П.-С. Палласа кратки и подчас фрагментарны. Это объясняется тем, что ухудшающаяся осенняя погода заставляла экспедицию спешить. В начале октября отряд Палласа уже вступает в пределы Оренбургской губернии и на неделю останавливается в большом селе Спасское - родовом имении П. И. Рычкова, автора «Топографии Оренбургской губернии» и «Истории Оренбургской». Здесь Палласа поджидал участник экспедиции Н. П. Рычков - сын П. И. Рычкова. Н. П. Рычков был великолепным знатоком Оренбуржья, и Паллас не мог не воспользоваться его ценными советами.

Из Спасского путь экспедиции лежал к верховьям рек Сок, Кинель и Самара, где отряд в основном занимался естественнонаучными исследованиями. Так, Паллас посетил известный нефтяной ключ в верховьях реки Байтуган. Кстати, в этом районе находится чувашская деревня Байтуганово (чуваш. Пайтукан пуç ). К нефтяному ключу повел его проводник-чуваш, который рассказал, что ключ не замерзает даже в сильные морозы, а нефть из него считается целебной. П.-С. Паллас тщательно описал этот источник, взял пробы нефти. Далее он объездил серные источники при речке Шумбуте и её притоках. Эти записки Палласа были первыми сведениями, указывающими на наличие нефти в Среднем Поволжье.

Наступила зима. Паллас решил остановиться на зимовку и направился в Симбирск. Зимнее время он употребил на приведение в порядок своих записей, а также описание местного края. Особенно привлекали его развалины Булгар - бывшей столицы Волжско-Камской Болгарии, до тех пор никем из ученых как следует не описанной.

К сожалению, П.-С. Паллас попал в Булгары в весьма неудобное для наблюдений время - в начале зимы. Деревня Булгары разочаровала его: сотня домов посреди открытого места не представляла ничего примечательного. За деревней расстилалось поле, обнесенное валом и рвом. Древние постройки помещались внутри вала. Дул пронизывающий ветер, все было покрыто глубоким снегом. Тем не менее, П.-С. Паллас обошел все строения, пробрался внутрь полуразрушенных зданий и обследовал их, на намогильных камнях старого кладбища обнаружил много любопытных надписей, сделанных арабским письмом. Были произведены замеры сохранившихся зданий, рисовальщик Н. Дмитриев зарисовал контуры главных сооружений, дополнив воображением то, что скрывалось под снегом. Несмотря на стужу, их окружала толпа сельчан, которые рассказывали исследователям о местных достопримечательностях.

П.-С. Палласу удалось сделать ценные наблюдения и зарисовки памятников булгарской старины. Эти научные сведения являются самыми ранними, они содержат описания и рисунки ряда не сохранившихся до наших дней памятников, в том числе таких значительных, как «Четырехугольник», «Большой минарет», «Белая палата» и ряд других. Так, Паллас сообщает: «... есть в неправильном четырехугольнике развалины большого каменного здания с толстыми углами, которое, может быть, представляло большую мечеть. Сие здание состоит из неровных худо отесанных, но весьма плотно складенных, известковых, дресвяных, диких и гипсовых камней, которые уповательно браны в гористом береге Волги... » Паллас фиксирует также размеры вала и рва городища: «Вал длиною по крайней мере на шесть верст», а ров при Палласе, «хотя и засыпался, однако в ширину до трех сажен».

Описывая так называемый «Большой минарет», Паллас пишет, что внутри подворья Успенского монастыря «знатнейшая... башня или мизгирь сделана из отесанных камней несколько выше 12 сажен по такому образцу и пропорции, как она представлена на шестой таблице под буквою А, и ныне цела стоит. На оную всходят по круглой лестнице о 72 ступенях, из коих каждая в парижский фут вышиною. Сию лестницу совершенно починили и башню покрыли деревянною крышкою, на которой внутри находится новая арабская надпись. Двери в башню сделаны на полуденной стороне и видны в стене большие железные крючья, на которых дверь висела. В стенах башни оставлены небольшие скважины, в которые свет проходит, и потому видно ходить по лестнице... Башня стоит в северозападном углу... четвероугольника».

Памятник этот обрушился еще в 1841 г., а материал его был быстро растащен местными жителями. Поэтому описание, сделанное Палласом, и прилагаемый рисунок представляют огромный научный интерес. То же следует сказать о подробном описании грандиозной «Белой палаты». П.-С. Паллас фиксирует «Белую палату» не только в тексте, но и в рисунке и чертежах: приводятся «чертеж основания» (план) и «прорез строения» (разрез). До наших дней сохранились только фундамент и подземные помещения «Белой палаты», поэтому описания, рисунки и чертежи П.-С. Палласа представляют исключительную ценность.

Во время работы на Булгарском городище Паллас разузнал от местных жителей, что в окрестных полях в былые времена находили разнообразные металлические украшения и поделки, в том числе золотые и серебряные, а также старинные монеты, что ребятишки и ныне находят медные и железные побрякушки. Палласу принесли несколько таких находок, и он их купил, но при этом остался в уверенности, что наиболее ценное ему не показали. И он с горечью запи-

сал в дневнике: «Какое множество здешних достопамятных вещей уже рассеяно и попалось не в настоящие руки!» Как истинный ученый, понимая огромную значимость этого исторического памятника, П.-С. Паллас не мог удовлетвориться обследованием Булгарского городища. «По причине жестокой стужи и нарочито глубокого снегу, - писал он с досадой, - невозможно было осмотреть и описать все подробно... Сие место, конечно, того достойно, чтобы еще посетить летним временем и точно оное изобразить на бумаге». Ученые, тем не менее, вернулись в Симбирск с довольно богатым материалом. За зиму были еще обследованы окрестности Симбирска. В конце февраля П.-С. Паллас послал часть отряда в Самару, а 10 марта выехал туда и сам.

Начался второй год экспедиции. Её руководитель с удовлетворением записал в своем дневнике: «В приятное весеннее время имел я в апреле-месяце удобный случай осмотреть сию изрядную страну». Объехав окрестности Самары, Паллас 3 мая предпринял более далекую поездку - выехал в Сызрань. На пути, в мордовской деревне, он стал свидетелем старинной свадьбы и наблюдал красочный обряд приезда невесты в дом жениха.

Из Самары П.-С. Паллас отправил большой обоз через Калмыцкую степь к Яицкому городку, а сам с малым обозом поехал вдоль Самарской укрепленной линии в сторону Оренбурга. В Бузулукской степи ему удалось встретить диких лошадей, которых татары ловили на мясо. Оказывается, в степях еще во второй половине XVIII в. можно было встретить диких лошадей.

Из Оренбурга П.-С. Паллас совершил несколько поездок по окрестным местам - к Илецким соляным заводам, в Орскую крепость и даже за пятьсот верст - в Гурьев. В конце июля Паллас выехал к низовьям Яика, он спешил попасть в Яицкий городок. На степных дорогах он встречался с башкирами, калмыками, «киргизами» (так тогда называли казахов). «Киргизы» приняли гостей дружелюбно, угостили кумысом, «которого не можно выпить одну чашку, чтобы не почувствовать в голове хмелю».

Верст за тридцать до Гурьева П.-С. Палласа встретил И. И. Лепехин, который приплыл на двух лодках по Яику. В Гурьеве находились и астрономические экспедиции профессора Ловица и поручика Эйлера. Вместе с Эйлером Паллас ездил на Каменный остров в Каспийском море, записал сведения о колебаниях уровня Каспия. В середине сентября Паллас со всем караваном двинулся из Яицкого городка на зимовку в Уфу.

За два года работы отряды академической экспедиции представили в академию наук большое количество разнообразных материалов. Их ценность была ясна всем, но Екетерине II хотелось получить международное признание успешности экспедиций.

Поэтому в конце 1770- начале 1771 гг. директор академии наук граф В. Г. Орлов рассылает руководителям всех отрядов письма с требованием представить подготовленные к публикации описания пройденного маршрута.

В феврале 1770 г. П.-С. Паллас начал подготовку к изданию своих записей за два года и закончил эту работу в конце апреля. Вышедшая в том же году его книга «Путешествие по разным провинциям Российской империи» заключала в себе более шестисот страниц самого описания путешествия и сто с лишним страниц «Прибавления», содержащего описания животных, птиц, насекомых и растений. «Путешествие» Палласа представляет собой непосредственные свидетельства ученого-очевидца, зафиксированные в тот же день. Обрабатывая полевые записи для книги, он исправлял лишь стиль, сохраняя неизменными порядок повествования, и фактический материал. Точность и правдивость описаний Паллас считал главным условием научной работы, без чего труд просто перестает быть научным.

Путешествия П.-С. Палласа продолжались и в последующие годы. В 1771 г. его маршруты в основном пролегали по Уральскому хребту, захватывая в основном Уфимскую губернию и Исетскую провинцию. В Исетскую провинцию в то время входила обширная область между Уралом и Обью - Челябинск, Екатеринбург, Верхотурье, Тюмень, Тобольск. В Приуралье П.-С. Паллас в основном посещал металлургические заводы. В течение 1772 г. Паллас много ездил по Сибири. Маршрут его путешествий простирался от Томска через Красноярск до Иркутска, Читы и Забайкалья; экспедиция дошла до Кяхты - центра русско-китайской торговли. Из Селенгинска Паллас совершил поездку по Нерчинской дороге до Даурии, побывал на бурятских стойбищах.

После выполнения плана поездок по Южной Сибири П.-С. Паллас в январе 1773 г. отправился в Санкт-Петербург. Обратный путь из Сибири по Каме, Уралу, Прикаспийской низменности, нижней и средней Волге занял у него целый год. Ученый не мог просто ехать по дороге, он был пытливым наблюдателем до последнего дня путешествия - 30 июля 1774 г.

Последующие 20 лет П.-С. Паллас прожил в Санкт-Петербурге. На основе своих полевых записей и коллекций он написал большое количество трудов по зоологии, энтомологии, ботанике, географии, этнографии и истории. Паллас становится одной из значительнейших фигур европейской науки. Он пользовался признательностью и уважением самой Екатерины II. Среди членов Санкт-Петербургской академии наук Паллас занял особое положение. Он стоял в стороне от борьбы группировок в академии, не ощущал административного гнета со стороны директоров и мог спокойно заниматься наукой.

П.-С. Паллас никогда не успокаивался на достигнутом и как истинный ученый всегда рвался к новым исследованиям. Уже в 1776 г. он принимает деятельное участие в организации новой большой экспедиции по недостаточно исследованным областям России. Им была представлена оригинальная записка, озаглавленная: «Обзор путешествий, которые необходимо еще сделать в Азиатской части Российской империи». Это был научно обоснованный проект новой масштабной экспедиции. Кстати, свои проекты подали тогда И. И. Лепехин и И. Гильденштедт, но по этим проектам ни одна экспедиция не была осуществлена.

К вопросу об организации новых экспедиций в Восточную Сибирь академия наук снова возвращается через три года, был намечен и срок отправления экспедиций - весна 1780 г. П.-С. Паллас снова составляет подробный проект, в котором подчеркивает научную и государственную значимость этого предприятия, дает практические советы по организации исследований. Но и эта экспедиция не состоялась.

В 1786 г. планировалась кругосветная экспедиция русской эскадры под командованием капитана Г. И. Муловского, перед которой ставилась задача охраны прав России на земли, открытые русскими мореплавателями. П.-С. Палласу предложили составить инструкции для экспедиции. Уже был намечен маршрут плавания, назначены командиры судов, объявлен срок отплытия. Но началась война с Турцией, ожидалась война со Швецией, и экспедиция была отложена. Таким образом, мечты П.-С. Палласа о дальних странствиях рушились одна за другой. Но он не унывал и все свои знания и силы посвящал теоретическим исследованиям.

К пятидесятилетнему возрасту П.-С. Паллас имел огромный авторитет в ученых кругах, прочное положение в жизни, высокий чин статского советника, достаток и, наконец, способную удовлетворить любое тщеславие близость ко двору. Но заветной мечтой П.-С. Палласа было уехать из Санкт-Петербурга, так как кабинетная работа не давала полного удовлетворения исследователю-натуралисту. В конце 1792 г. он обратился к Екатерине II с просьбой разрешить ему поселиться для отдыха от многолетних трудов, поправления расстроенного здоровья и завершения главного труда его жизни - описания животных европейской части России и Сибири - где-нибудь на юге России. Но он не мог назвать определенного места и решил проехать по тем местам, чтобы самому определить место будущего жительства. Академия наук поручила ему составить описание путешествия, и 1 февраля 1793 г. П.-С. Паллас с женой и четырнадцатилетней дочерью выехали из Санкт-Петербурга. Его внимание привлекал Крым, около десяти лет назад присоединенный к России. Зиму Паллас провел в Симфе

рополе, а весной отправился в путешествие по Крыму. Впоследствии на основании путевых записей он издал обстоятельное двухтомное «Описание путешествия в южные провинции Русского государства в 1793-1794 годах» (СПб., 1799, 1803).

Во время путешествий по Крыму у П.-С. Палласа окрепло желание поселиться в этом благодатном краю. Возвратившись в Санкт-Петербург, П.-С. Паллас представил в академию наук материалы своего путешествия и просьбу Екатерине II о пожаловании ему земли в Крыму. Просьба была удовлетворена. Кроме того, Палласу было пожаловано десять тысяч рублей «на обзаведение». За ним же сохранялось академическое жалованье с условием, что в Крыму он будет продолжать ученые труды.

Осенью 1795 г. П.-С. Паллас переехал в Крым и прожил там 15 лет. Эти годы были наполнены работой над завершением начатых трудов и исследованиями флоры и фауны, геологии, истории и хозяйства Крыма. Здесь П.-С. Паллас завершил свой капитальный труд - «Российско-Азиатскую зоографию». Задумав создать полное описание флоры Крыма, он собирает огромный гербарий, делает множество зарисовок, пересаживает в свой сад характерные для Крыма растения...

Но с годами становилось все яснее, что надежда на климат Крыма не оправдалась. П.-С. Паллас постоянно страдал от лихорадки. Не сбылась и мечта о спокойной жизни - вскоре начались судебные тяжбы с соседями из-за спорных участков земли.

В 1810 г. П.-С. Паллас решает вернуться на родину и, продав крымские имения, уезжает в Германию. Год спустя, 8 сентября 1811 г. он умер в Берлине.

Научные труды П.-С. Палласа получили всеобщее признание еще при его жизни как в России, так и за её пределами, многие его работы издавались в Германии, Англии, Франции, Италии, Голландии. По своей многосторонности П.-С. Паллас напоминает энциклопедических ученых древности и средних веков. В своих многочисленных печатных работах, а их насчитывается более 170, П.-С. Паллас предстает как неутомимый ученый, путешественник, охвативший многие области знания.

Благодаря трудам П.-С. Палласа мир узнал о жизни и быте практически не известных тогда народов Восточной России, в том числе и чувашей. Паллас собрал ценные материалы по различным сторонам быта и культуры чувашского народа, научное и познавательное значение которых со временем все более возрастает. В настоящую хрестоматию включаются отрывки из его пятитомного капитального труда «Путешествие по разным провинциям Российской империи», посвященные описанию жизни и культуры чувашского и некоторых других народов Среднего Поволжья.

(1741 - 1811)

П. С. Паллас - натуралист и путешественник-энциклопедист, прославивший свое имя крупными вкладами в географию, зоологию, ботанику, палеонтологию, минералогию, геологию, этнографию, историю и языкознание. Паллас исследовал обширные пространства Поволжья, Прикаспия, Башкирии, Урала, Сибири, Предкавказья и Крыма. Во многих отношениях это было настоящим открытием необъятных территорий России для науки.

Географические заслуги Палласа огромны не только по линии инвентаризации колоссального количества фактов, но и по умению их систематизировать и объяснять. Паллас был пионером и в расшифровке орогидрографии больших частей Урала, Алтая, Саян и Крыма, и в суждении о их геологическом строении, и в научном описании минеральных богатств, а также флоры и фауны России. Он собрал множество сведений и о ее горной промышленности, сельском и лесном хозяйстве, этнографии, языках и истории.

Н. А. Северцов подчеркивал, что Паллас, изучая «связи всех трех царств природы», установил «прочные воззрения «а значение метеорологических, почвенных и климатических влияний... Нет отрасли естественных наук, в которой Паллас не проложил бы нового пути, не оставил бы гениального образца для последовавших за ним исследователей... Он подал пример неслыханной до него точности в научной обработке собранных им материалов. По своей многосторонности Паллас напоминает энциклопедических ученых древности и средних веков; по точности и положительности - это ученый современный, а не XVIII века».

Высказанная Палласом в 1777 г. теория о происхождении гор ознаменовала собою целый этап в развитии науки о Земле. Подобно Соссюру, наметившему первые закономерности в строении недр Альп, Паллас, которого называли русским Соссюром, сумел уловить первые признаки закономерного (зонального) строения в таких сложных горных системах, как Урал и горы южной Сибири, и сделал из этих наблюдений общетеоретические выводы. Важно, что, еще и не умея преодолеть мировоззрение катастрофистов, Паллас стремился отразить и расшифровать всю сложность и многообразие причин геологических процессов. Он писал: «Чтобы отыскать разумные причины изменений на нашей Земле, надо соединить много новых гипотез, а не брать одну какую-нибудь, как это делают прочие авторы теории Земли». Паллас говорил и о «потопах» и о вулканических извержениях, и о «катастрофических провалах дна», как об одной из причин понижений уровня океана, и делал вывод: «Очевидно, природа употребляет весьма разнообразные способы для образования и передвижения гор и для произведения других явлений, изменивших поверхность Земли». Идеи Палласа имели, по признанию Кювье, большое влияние на развитие общих геологических представлений даже таких признанных родоначальников геологии, как Вернер и Соссюр.

Однако, приписывая Палласу закладку «начала всей новейшей геологии», Кювье допускал явное преувеличение и демонстрировал свое незнакомство с идеями Ломоносова. А. В. Хабаков подчеркивает, что рассуждение Палласа о всемирных переворотах и катастрофах было «внешне эффектной, но мало продуманной и фальшивой концепцией, шагом назад, по сравнению, например, со взглядами Ломоносова «о нечувствительных течением времени переменах» границ суши и моря». Кстати, в более поздних сочинениях Паллас не опирается на свою катастрофистскую гипотезу и, описывая природу Крыма в 1794 г., говорит о горных поднятиях как о «явлениях, которые невозможно объяснить».

По словам В. В. Белоусова, «имя Палласа стоит первым в истории наших региональных геологических исследовании... Почти век книги Палласа лежали на столах геологов в качестве справочников, и, перелистывая эти толстые томы, всегда можно было найти в них какое-нибудь новое, не замеченное раньше указание на присутствие там или здесь ценного минерала, и подобные сухие и краткие сообщения позже не раз были причиной крупных геологических открытий... Геологи шутят, что исторический очерк исследований в любом геологическом отчете должен начинаться словами: «Еще Паллас...»

Паллас, словно предвидя это, вел подробнейшие записи, не пренебрегая любыми мелочами, и объяснял это так: «Многие вещи, которые могут теперь показаться незначительными, со временем у наших потомков могут приобрести большое значение». Сравнение Палласом пластов Земли с книгой древней хроники, по которой можно читать ее историю, стало теперь принадлежностью любого учебника по геологии и физической географии. Паллас дальнозорко предсказывал, что эти архивы природы, «предшествовавшие азбуке и самым отдаленным преданиям, мы только начали читать, но материал, заключающийся в них, не исчерпается еще в несколько столетий после нас». Внимание, которое Паллас уделял изучению связей между явлениями, приводило его ко многим важным физико-географическим выводам. Об этом Н. А. Северцов писал: «...Климатология и физическая география не существовали до Палласа. Он более всех своих современников занимался ими и был в этом отношении достойным предшественником Гумбольдта... Паллас первый стал наблюдать периодические явления в жизни животных. Он составил в 1769 году для членов экспедиции план этих наблюдений...» Согласно этому плану надлежало регистрировать ход температуры, вскрытие рек, сроки прилета птиц, цветения растений, пробуждения животных от спячки и пр. Это рисует Палласа и как одного из первых в России организаторов фенологических наблюдений.

Паллас описал сотни видов животных, высказал много интересных мыслей о их связях со средой и наметил их ареалы, что позволяет говорить о нем как об одном из основоположников зоогеографии. Основополагающим вкладом Палласа в палеонтологию явились его исследования ископаемых остатков мамонта, буйвола и волосатого носорога сначала по музейным коллекциям, а потом и по собственным сборам. Паллас пытался объяснить нахождение костей слонов вперемешку «с морскими раковинами и костями морских рыб», а также на хождение в мерзлоте на реке Вилюе трупа волосатого носорога с уцелевшей шерстью. Ученый еще не мог допустить, что носороги и слоны жили так далеко на севере, и привлекал для объяснения их заноса с юга внезапное катастрофическое

вторжение океана. И все же ценна была сама попытка палеогеографического истолкования находок ископаемых остатков.

В 1793 г. Паллас описал отпечатки листьев из третичных отложений Камчатки - это были первые сведения об ископаемых растениях с территории России. Известность Палласа как ботаника связана с начатой им капитальной «Флорой России».

Паллас доказал, что уровень Каспия лежит ниже уровня Мирового океана, но что прежде Каспий доходил до Общего Сырта и Ергеней. Установив родство рыб и моллюсков Каспия и Черного моря, Паллас создал гипотезу о существовании в прошлом единого Понто-Арало-Каспийского бассейна и его разъединении при прорыве вод через Босфорский пролив.

В ранних трудах Паллас выступал как предтеча эволюционистов, отстаивая изменчивость организмов, и даже рисовал родословное древо развития животных, но позднее перешел на метафизические позиции отрицания изменчивости видов. В понимании же природы как целого эволюционное и стихийно-материалистическое мировоззрение было свойственно Палласу до конца его жизни.

Современников поражала трудоспособность Палласа. Он опубликовал 170 работ, среди них десятки капитальных исследований. Его ум был словно создан для сбора и упорядочения хаоса несметных фактов и для сведения их в четкие системы классификаций. В Палласе сочетались острая наблюдательность, феноменальная память, великая дисциплинированность мысли, что обеспечивало своевременную фиксацию всего наблюдаемого, и высочайшая научная честность. За достоверность регистрируемых Палласом фактов, за приводимые им данные измерений, описания форм и т. п. можно ручаться. «Сколь ревностно я в моей науке справедливость наблюдаю (да может быть к моему нещастию и слишком), столь во всем оном описании моего путешествия я не выступал из нее «и наималейше: ибо по своему понятию взять вещь за другую и уважить больше, нежели какова она есть в самом деле, где прибавить, а где утаить, я щитал за наказания достойной проступок против ученого свету, наипаче между натуралистами...».

Сделанные ученым описания множества местностей, урочищ, населенных пунктов, черт хозяйства и быта никогда не потеряют ценности именно в силу своей подробности и достоверности: это - эталоны для измерения перемен, происшедших в природе и людях за последующие эпохи.

Паллас родился 22 сентября 1741 г. в Берлине в семье немецкого профессора-хирурга. Мать мальчика была француженка. Учась до 13 лет у домашних учителей, Паллас хорошо овладел языками (латынью и современными европейскими), что в дальнейшем очень облегчило его научную деятельность, особенно при составлении словарей и при выработке научной терминологии.

В 1761 - 1762 гг. Паллас изучал коллекции у натуралистов Англии, а также экскурсировал по ее берегам, собирая морских животных.

22-летний молодой человек был настолько признанным авторитетом, что его уже тогда избрали своим членом академии Лондона и Рима. В 1766 г. Паллас опубликовал зоологический труд «Исследование зоофитов», который знаменовал собой целый переворот в систематике: кораллы и губки, только что переведенные зоологами из растительного мира в животный, были детально классифицированы Палласом. Тогда же он начал разрабатывать родословное древо животных, выступив, таким образом, как предтеча эволюционистов.

Вернувшись в 1767 г. в Берлин, Паллас опубликовал еще ряд монографий и сборников по зоологии. Но именно в это время его ждал крутой поворот, в результате которого ученый на целых 42 года оказался в России, в стране, буквально ставшей ему вторым отечеством.

В 1767 г. Палласа рекомендовали Екатерине II как блестящего ученого, способного выполнить задуманные в России разносторонние исследования ее природы и хозяйства. 26-летний ученый приехал в Петербург и в роли профессора «истории натуральной», а затем ординарного академика с жалованьем 800 руб. в год принялся за изучение новой для него страны. Среди служебных обязанностей ему было записано «изобретать нечто новое в своей науке», обучать учеников и «умножать достойными вещами» академический «натуральный кабинет».

Палласу было поручено возглавить первый отряд так называемых Оренбургских физических экспедиций. В экспедиции приняли участие молодые географы, выросшие в дальнейшем в крупных ученых. В их числе были Лепехин, Зуев, Рычков, Георги и др. Одни из них (например, Лепехин) совершали под руководством Палласа самостоятельные маршруты; другие (Георги) сопутствовали ему на отдельных этапах путешествия. Но были спутники, проделавшие с Палласом и весь путь (студенты Зуев и химик Никита Соколов, чучельник Шуйский, рисовальщик Дмитриев и др.). Русские спутники оказали колоссальную помощь только начинавшему изучать русский язык Палласу, участвуя в сборе коллекций, совершая дополнительные экскурсии в стороны, ведя расспросную работу, организуя перевозки и бытовое устройство. Неразлучной спутницей, вы несшей эту тяжелую экспедицию, была и молодая жена Палласа (он женился в 1767 г.).

Инструкция, данная Палласу Академией, могла бы показаться непосильной для современной большой комплексной экспедиции. Палласу поручалось «исследовать свойства вод, почв, способы обработки земли, состояние земледелия, распространенные болезни людей и животных и изыскать средства к их лечению и предупреждению, исследовать пчеловодство, шелководство, скотоводство, особенно овцеводство». Далее в числе объектов изучения были перечислены минеральные богатства и воды, искусства, ремесла, промыслы, растения, животные, «форма и внутренность гор», географические, метеорологические и астрономические наблюдения и определения, нравы, обычаи, предания, памятники и «разные древности». И все же этот огромный объем работы был действительно в значительной части выполнен Палласом за шесть лет путешествий.

Экспедиция, участие в которой ученый считал за большое счастье, началась в июне 1768 г. и продолжалась шесть лет. Все это время Паллас неустанно работал, ведя подробнейшие дневники, собирая обильные коллекции по геологии, биологии и этнографии. Это требовало непрерывного напряжения сил, вечной спешки, изнурительных дальних переездов по бездорожью. Постоянные лишения, простуды, частые недоедания подрывали здоровье ученого.

Зимние периоды Паллас тратил на редактирование дневников, которые незамедлительно отправлял в Петербург для печати, чем обеспечил начало публикации своих отчетов (с 1771 г.) еще до возвращения из экспедиции.

В 1768 г. он доехал до Симбирска, в 1769 г. посетил Жигули, Южный Урал (район Орска), Прикаспийскую низменность и оз. Индер, доезжал до Гурьева, после чего вернулся в Уфу. 1770 год Паллас провел на Урале, изучая его многочисленные рудники, и побывал в Богословске [Карпинск], на горе Благодать, в Нижнем Тагиле, Екатеринбурге [Свердловске], Троицке, Тюмени, Тобольске и зимовал в Челябинске. Выполнив заданную программу, Паллас сам обратился в Академию за разрешением продлить экспедицию на районы Сибири. Получив это разрешение, Паллас в 1771 г. проехал через Курган, Ишим и Тару в Омск и Семипалатинск. На основании расспросных данных Паллас осветил вопрос о колебании уровня озер Зауралья и Западной Сибири и связанные с этим изменения в урожайности лугов, в рыбном и соляных промыслах. Паллас осмотрел Колыванские серебряные «рудокопни» на Рудном Алтае, посетил Томск, Барнаул, Минусинскую котловину и зимовал в Красноярске.

В 1772 г. он, миновав Иркутск и Байкал (изучение озера Паллас поручил присоединившемуся к нему Георги), проехал в Забайкалье, добрался до Читы и Кяхты. В это время Никита Соколов ездил по его заданию до Аргунского острога. На обратном пути Паллас продолжил работу Георги по описи Байкала, в результате чего было описано почти все озеро. Вернувшись в Красноярск, в том же 1772 г. Паллас совершил поездку в Западный Саян и Минусинскую котловину.

Возвращение из экспедиции заняло полтора года. На обратном пути через Томск, Тару, Ялуторовск, Челябинск, Сарапуль (с заездом в Казань), Яицкий Городок [Уральск], Астрахань, Царицын, оз. Эльтон и Саратов, перезимовав в Царицыне, ученый совершил экскурсии вниз по Волге на Ахтубу, к горе Б. Богдо и к соленому озеру Баскунчак. Миновав Тамбов и Москву, в июле 1774 г. тридцатитрехлетний Паллас закончил свое беспримерное путешествие, вернувшись в Петербург седым и больным человеком. Желудочные заболевания и воспаление глаз преследовали его далее всю жизнь.

Однако даже утрату здоровья он считал вознагражденной полученными впечатлениями и говорил:

«...Самое блаженство видеть в знатной части света натуру в самом ее бытии, где человек весьма мало от нее отшибся, и ей учиться, служило мне за утраченную при том юность и здоровье изряднейшим награждением, которого от меня никакая зависть не отымет».

Пятитомный труд Палласа «Путешествие по разным провинциям», изданный сначала на немецком языке в 1771 - 1776 гг., представлял собой первое всестороннее и капитальное описание огромной страны, почти неизвестной в то время в научном отношении. Немудрено, что этот труд в короткое время перевели не только на русский (1773 - 1788), но и на английский и на французский языки с примечаниями видных ученых, например Ламарка.

Паллас провел огромную работу по редактированию и изданию трудов целого ряда исследователей. В 1776 - 1781 гг. он опубликовал «Исторические известия о монгольском народе», сообщив в них наряду с историческими множество этнографических сведений о калмыках, бурятах и - по расспросным данным - о Тибете. В материалы о калмыках Паллас включил, помимо своих наблюдений, также и данные погибшего на Кавказе географа Гмелина.

По возвращении из экспедиции Паллас был окружен почетом, сделан историографом Адмиралтейства и преподавателем августейших внуков - будущего императора Александра I и его брата Константина.

«Кабинет достопамятностей природы», собранный Палласом, был приобретен для Эрмитажа в 1786 г.

Дважды (в 1776 и 1779 гг.) в ответ на просьбы Академии наук Паллас выступал со смелыми проектами новых экспедиций по северу и востоку Сибири (его привлекали Енисей и Лена, Колыма и Камчатка, Курильские и Алеутские острова). Паллас пропагандировал несметность природных богатств Сибири, спорил с предрассудком, что «северный климат не благоприятен для образования драгоценных камней». Тем не менее, ни одна из этих экспедиций не осуществилась.

Жизнь Палласа в столице была связана с его участием в решении ряда государственных вопросов, с приемами множества иностранных гостей. Екатерина II привлекла Палласа к составлению словаря «всех языков и наречий».

23 июня 1777 г. ученый выступил с речью в Академии наук и тепло говорил о равнинах России как об отечестве могущественного народа, как о «питомнике героев» и «лучшем убежище наук и искусств», об «арене чудесной деятельности огромного творческого духа Петра Великого».

Развивая уже упомянутую теорию образования гор, он подметил приуроченность гранитов и облекающих их древних «первичных» сланцев, лишенных окаменелостей, к осевым зонам гор. Паллас нашел, что к периферии («на боках масс предшествующих гор») они перекрыты породами «вторичной» формации - известняками и глинами, а также, что эти породы снизу вверх по разрезу залегают все более полого и содержат все больше окаменелостей. Паллас отметил и приуроченность к известнякам крутых оврагов и пещер со сталактитами.

Наконец, на периферии горных стран он констатировал наличие осадочных пород «третичной» формации (впоследствии в Предуралье их возраст оказался пермским).

Подобное строение Паллас объяснял определенной последовательностью древних вулканических процессов и осадконакопления и делал смелый вывод о том, что вся территория России была некогда морским дном, над морем же поднимались лишь острова «первичных гранитов». Хотя Паллас и сам считал причиной наклонения пластов и поднятия гор вулканизм, он упрекал в односторонности итальянских натуралистов, которые, «видя постоянно перед глазами огнедышащие вулканы, все приписывали внутреннему огню». Подметив, что часто «самые высокие горы состоят из гранита», Паллас при этом сделал поразительно глубокий вывод, что гранит «составляет основание континентов» и что «в нем нет окаменелостей, следовательно, он предшествовал органической жизни».

В 1777 г. по поручению Академии наук Паллас исполнил и в 1781 г. издал важное историко-географическое исследование «О российских открытиях на морях между Азиею и Америкою». В том же 1777 г. Паллас издал большую монографию о грызунах, затем еще ряд сочинений о различных млекопитающих и насекомых. Паллас описывал животных не только как систематик, но освещал и их связи со средой, выступая, таким образом, как один из зачинателей экологии.

В «Мемуаре о разновидностях животных» (1780) Паллас перешел на антиэволюционную точку зрения в вопросе об изменчивости видов, объявив их разнообразие и родство влиянием «творческой силы». Но в этом же «Мемуаре» ученый предвосхищает ряд современных взглядов на искусственную гибридизацию, говоря «о непостоянстве некоторых пород домашних животных».

С 1781 г. Паллас, получив в свое распоряжение гербарии своих предшественников, работал над «Флорой России». Первые два тома «Флоры» (1784 - 1788) были в официальном порядке разосланы по губерниям России. Также разослано было по стране и написанное Палласом по поручению правительства «Постановление о лесоразведении», состоящее из 66 пунктов. В течение 1781 - 1806 гг. Паллас создал монументальную сводку по насекомым (главным образом по жукам). В 1781 г. Паллас основал журнал «Новые северные примечания», публикуя в нем множество материалов о природе России и плаваниях в Русскую Америку.

При всей почетности положения столичная жизнь не могла не тяготить прирожденного исследователя и путешественника. Он выхлопотал себе разрешение отправиться за свой счет в новую экспедицию, на этот раз по югу России. 1 февраля 1793 г. Паллас выехал с семьей из Петербурга через Москву и Саратов в Астрахань. Досадный случай - падение в ледяную воду при переправе через Клязьму - привел к дальнейшему ухудшению его здоровья. В Прикаспии Паллас посетил ряд озер и возвышенностей, затем поднялся вверх по Куме к Ставрополю, осмотрел источники Минераловодской группы и через Новочеркасск проехал в Симферополь.

Ранней весной 1794 г. ученый начал изучение Крыма. Осенью Паллас через Херсон, Полтаву и Москву вернулся в Петербург и представил Екатерине II описание Крыма вместе с прошением разрешить ему переселиться туда на жительство. Вместе с разрешением Паллас получил от императрицы дом в Симферополе, две деревни с участками земли в Айтодорской и Судакской долинах и 10 тысяч рублей на устройство в Крыму училищ садоводства и виноделия. При этом за ним было сохранено и академическое жалованье.

Паллас с увлечением отдался исследованию природы Крыма и пропаганде его сельскохозяйственного освоения. Он исходил самые неприступные места Крымских гор, развел сады и виноградники в Судакской и Козской долинах, написал ряд статей по агротехнике южных культур в условиях Крыма.

Дом Палласа в Симферополе был местом паломничества всех почетных гостей города, хотя Паллас жил скромно и тяготился внешним блеском своей славы. Очевидцы описывают его, уже близкого к глубокой старости, но еще свежего и бодрого. Воспоминания о своих путешествиях приносили ему, по его словам, более удовольствия, нежели самая слава его.

Паллас и в Крыму продолжал обработку сделанных им ранее наблюдений. В 1799 - 1801 гг. он издал описание своего второго путешествия, заключающее в себе, в частности, и капитальное описание Крыма. Работы Палласа о Крыме - вершина его достижений как географа-натуралиста. А страницы с характеристиками геологического строения Крыма, как пишет А. В. Хабаков (стр. 187), «сделали бы честь полевым записям геолога даже и в наше время».

Любопытны соображения Палласа по поводу границы Европы с Азией. Стремясь отыскать для этой в сущности условной культурно-исторической границы более подходящий природный рубеж, Паллас оспаривал проведение этой границы по Дону и предлагал перенести ее на Общий Сырт и Ергени.

Главной же целью своей жизни Паллас считал создание «Российско-Азиатской зоографии». Над ней он упорнее всего трудился в Крыму, и с опубликованием именно этой книги ему более всего не везло: ее издание было завершено лишь в 1841 г., то есть через 30 лет после его смерти.

В предисловии к этому труду Паллас не без горечи писал: «Наконец является в свет Зоография, так долго лежавшая в бумагах, собранная в течение 30 лет. Она содержит в себе одну восьмую часть животных всего обитаемого мира».

В отличие от «худосочных» систематических сводок по фаунам, содержащих «сухие скелеты имен и синонимов», Паллас ставил целью создать фаунистическую сводку, «полную, богатую и так составленную, что она может быть пригодна для освещения всей зоологии». В этом же предисловии Паллас подчеркнул, что именно зоология оставалась всю жизнь главной его страстью: «...И хотя любовь к растениям и произведениям подземной природы, а также положение и нравы народов и сельское хозяйство меня постоянно развлекали, однако я с молодых лет особенно интересовался зоологией предпочтительно пред остальными частями физиографии». В действительности же «Зоография» содержит столь обильные материалы по экологии, расселению и экономическому значению животных, что она могла бы именоваться и «Зоогеографией».

Незадолго до кончины в жизни Палласа произошел еще один, для многих неожиданный поворот. Недовольный участившимися земельными тяжбами с соседями, жалуясь на малярию, а также стремясь повидать старшего брата и надеясь ускорить издание своей «Зоографии», Паллас распродал за бесценок свои крымские имения и «с высочайшего соизволения» переехал в Берлин, где не был более 42 лет. Официальной мотивировкой отъезда было: «Для приведения в порядок дел своих...» Натуралисты Германии с почетом встретили семидесятилетнего старца как признанного патриарха естествознания. Паллас окунулся в научные новости, мечтал о поездке по природоведческим музеям Франции и Италии. Но расстроенное здоровье давало себя знать. Сознавая приближение смерти, Паллас провел большую работу по приведению в порядок рукописей, по раздаче друзьям оставшихся коллекций. 8 сентября 1811 г. его не стало.

Заслуги Палласа уже при его жизни получили всемирное признание. Он был избран, помимо уже упомянутых, членом научных обществ: Берлинского, Венского, Богемского, Монпельерского, Патриотического шведского, Гессен-Гамбургского, Утрехтского, Лундского, Петербургского вольного экономического, а также Парижского национального института и академий Стокгольмской, Неаполитанской, Геттингенской и Копенгагенской. В России он имел чин действительного статского советника.

В честь Палласа названы многие растения и животные, в том числе род растений Pallasia (название дано самим Линнеем, глубоко ценившим заслуги Палласа), крымская сосна Pinus Pallasiana и др.

Особый тип железо-каменных метеоритов назван палласитами по имени метеорита «Палласово железо», который ученый привез в Петербург из Сибири в 1772 г.

У берегов Новой Гвинеи есть риф Палласа. В 1947 г. в честь Палласа был назван действующий вулкан на острове Кетой в Курильской гряде. В Берлине, имя Палласа носит одна из улиц.

Источник---

Отечественные физико-географы и путешественники. [Очерки]. Под ред. Н. Н. Баранского [и др.] М., Учпедгиз, 1959.

Роже Порталь

Академик Петр Паллас о путешествии на Урал

Отчет Палласа о своей поездке в июне 1768 г. - июле 1774 г. в юго-восточные губернии России, на Урал и в Сибирь - классический документ о состоянии Российской империи во второй половине XVIII века. В нашу задачу не входит рассказ о личности Палласа и его путешествии - одном из многих, которые в XVIII веке предпринимались по всему миру и особенно в неизведанные области Российской империи.

Цель его поездки была четко сформулирована в инструкции, которую Паллас получил перед отъездом: ученый и его сотрудники должны были представить точные сведения “до естества земель и вод, которые на пути найдут; до избрания, по которому каждая необработанная земля или ненаселенное место уповательно с пользою назначено быть может..; до экономии населенных мест..; до описания особливых болезней, в той стране необыкновенно случающихся, также до скотских падежей, ежели где бывают.

О сих болезнях и падежах примечать, какие в тамошних местах против оных употребляют средства или какие бы, по их мнению, можно было употреблять с успехом..; до размножения и поправления скотских заводов, а особливо для шерсти; также до разведения пчел и делания шелку в способных к тому местах..; до изобретения полезных родов земель, солей, каменных угольев, торфа или тундры и рудных признаков..; …путешествующие примерно примечать будут все, что может служить к объяснению общей и поправлению частной географии, также погоды, тепло и стужу, а особливо в таких местах, где пробудут несколько времени, описывать нравы, светские и духовные обряды, древние повести народов, обитающих в той стране, которую проезжать будут, причем примечать встречающиеся древности, осматривая развалины и остатки древних мест”.

Перечень задач экспедиции довольно обширен, и все-таки в нем отсутствуют, как мы увидим ниже, некоторые важнейшие моменты - мышление людей XVIII века еще не было готово к их восприятию.

Путешественники должны были описать край, исходя из практических целей. Почва и полезные ископаемые, растительный и животный мир края рассматриваются в упомянутой выше инструкции как потенциальные источники дохода, как основа для аграрного и промышленного развития региона.

Паллас Петр (Петер) Симон Паллас (нем. Peter Simon Pallas, 1741-1811), немецкий и русский ученый-энциклопедист, академик, естествоиспытатель и путешественник, прославился научными экспедициями по территории России во второй половине XVIII века. В 1766 года Петербургская Императорская Академия наук избрала Палласа своим действительным членом и профессором натуральной истории. Исследовательский отряд Палласа побывал в центральных губерниях, районах Поволжья, Прикаспийской низменности, Урала, Западной Сибири, Алтая, Байкала и Забайкалья. Во время зимовки в Уфе Паллас закончил первый том описания своего путешествия «Путешествие по разным провинциям Российского государства», который в 1771 году был опубликован в Санкт-Петербурге.

Интерес к “натуральной истории” вызван больше стремлением провести ее количественное измерение и наметить пути практического использования, чем простой тягой к познанию. Об этом свидетельствуют предписания определить географические координаты важнейших объектов путем астрономических наблюдений или “описывать нравы, светские и духовные обряды”. На деле наблюдения за обычаями, нравами и религией не выходят за рамки фиксации экзотических явлений.

Например, Паллас подробно описывает жизнь башкир, но крайне скупо пишет о русском населении края. Отчет Палласа не только имел практическое значение, но и возбуждал любопытство, однако на его страницах отсутствуют описания этносов и классовых отношений.

Несмотря на эти недостатки, записи Палласа являются ценнейшим источником самых разнообразных сведений.

Путешествие ученого продолжалось шесть лет, но особый интерес представляет его пребывание на Урале в мае-августе 1770 года.

В полном соответствии с данными ему инструкциями Паллас провел на Урале всеобъемлющие исследования. Его наблюдения не образуют какого-либо единства. В отчете Палласа Урал предстал во всем его многообразии: в мозаике физического строения (средней величины горы, глубокие долины, равнины на востоке и юге, железные и медные руды, месторождения золота, разработка которых как раз только началась), этнической пестроте (башкиры на юге, вогулы на севере, между ними - очаги русского населения), многоукладности экономики (металлургическая промышленность как в лесной зоне севера, так и в степях юга; земледелие существовало одновременно с пчеловодством и животноводством).

Паллас прибыл в Приуралье из Уфы.

Проведя зиму 1769-1770 гг. в этом городе, он 20 мая 1770 г. приехал в промышленную зону Урала, начав ее обследование с Симского завода. Затем он повернул на север, где посетил, тщательно фиксируя все увиденное, свыше тридцати промышленных центров; занимавшие почти всю восточную сторону Урала, они растянулись на 600 км - от степей на юге (55° северной широты) до лесной глуши на севере (60° северной широты).

После посещения 13 июля Петропавловского завода, самого северного промышленного предприятия Урала, Паллас снова возвращается на юг и 2 августа прибывает на Каменский завод в районе Екатеринбурга. Это был конечный пункт его ознакомительной поездки по металлургическим предприятиям края.

Проведя несколько недель в Челябинске, Паллас 16 декабря отправился в Тобольск, который должен был стать отправной точкой его последующей поездки - на этот раз путь ученого лежал в Сибирь.

В течение двух с половиной месяцев, что Паллас провел на Урале, он постоянно находился в пути.

Передвигаться иногда приходилось и ночами, не имея необходимых транспортных средств, по плохим и грязным дорогам, пересекая по строящимся самими путешественниками из подручных средств мостам или просто вброд встречающиеся на пути реки.

Летние грозы также затрудняли поездку. Несмотря на соответствующие распоряжения, лошади для путешественников не всегда были вовремя приготовлены на постоялых дворах. Из-за ограниченности времени Паллас был вынужден проводить не сплошное обследование заводов, а совершать из одного крупного промышленного центра краткие выезды в окрестные предприятия. Чрезвычайно насыщенная программа поездки изнуряла силы путешественников, и Паллас вынужден был делать небольшие передышки, прежде чем отправляться дальше.

Приходится только удивляться содержательности и достоверности материала, собранного Палласом за 10 недель “скороспешной поездки” по необъятной территории.

Французский перевод отчета Палласа о своем путешествии 20 мая - 2 августа 1770 г. занимает 360 страниц большого формата и излагает результаты всех проведенных им здесь исследований. Из этих 360 страниц1 около 80 занимают описания примерно 30 осмотренных путешественником заводов, причем сведения о медных и железных рудниках, являющиеся предметом отдельного и подробного рассказа, не включены туда.

Палласовские описания рудников мало интересны для историка. Он говорит о них как естествоиспытатель и техник.

Например, рассказывая о горе Магнитной, являющейся источником сырья для Невьянского, Тагильских и Ревдинского заводов, Паллас подробно описывает природу и расположение геологических месторождений, способы добычи руды и крайне мало внимания уделяет работающим на них людям.

Однако при описании приемов добычи руды вынужден упоминать и о рабочей силе: он пишет, что легкость добычи позволяет использовать для этого почти исключительно детей, причем обоего пола; как бы между прочим мы узнаем, что на рудниках работают 300-400 детей, получающих по 3 копейки в день.

Эти сведения - редкое исключение для Палласа, поскольку обычно он их опускает. Так, говоря о знаменитом уральском руднике Благодать, снабжающем рудой три соседних завода, он ничего не упоминает о занятой на нем рабочей силе.

Этого принципа Паллас придерживается и при описании других рудников - Карельска (с Симским и Катав-Ивановским заводами), принадлежащего Твердышеву, заброшенных рудников Ивановска, меднорудных разработок Кукушевска (в истоке Миасса), рудников Косойброда (на Чусовой), Гумешевска (вблизи Полевского завода); хотя эти рудники почти не разрабатываются, он посвятил им немало страниц своего отчета, поскольку они были источником достойных внимания минералов, в частности, медной руды.

В подробном описании находящихся близ Екатеринбурга Пышминского и Березовского золотоносных рудников Паллас не ограничивается лишь техническими сведениями - мы узнаем, что на работе там заняты 500 горняков и несколько тысяч крестьян. Крестьяне, в зависимости от возраста и выполненной работы, получают по 3-6 копеек в день, но они трудятся только зимой и поэтому летом рабочих не хватает.

После горы Магнитной и Благодати Паллас посетил медные рудники Барминска, Рудалевска и Половинного, находящиеся вблизи Благодати, рудники Василевска, Ольговска и ряд других, расположенных в верхнем течении Сосьвы, а также железные рудники Лолонга рядом с Петропавловским заводом.

Из описаний Палласа создается впечатление, что некоторые рудники были заброшены или использовались лишь частично, а разработки велись на самых богатых и самых доступных месторождениях. Брошенные уральские рудники свидетельствуют, что добычу руды рассматривали как некий “урожай” и если затраты по добыче заметно увеличивались, рудник закрывали.

Более содержательные и полезные сведения историк может найти в описаниях металлургических заводов. Паллас добросовестно фиксировал их размеры и расположение, описывал здания, указывал количество мастерских, доменных печей и занятых в производстве людей. Благодаря Палласу мы имеем возможность получить точное представление о промышленных сооружениях, которые почти не изменились со времен Татищева и Геннина: плотине, запруде, нескольких (если речь шла о медеплавильном заводе) или 1-2 (если перерабатывалось железо) печах, специализированных (например, предназначенных для изготовления якорей) мастерских, штамповочном молоте, наконец, поселке горняков и рабочих металлургических заводов, церкви, доме заводовладельца и заводоуправлении.

На Южном Урале, заселенном башкирами, запруда и река служат отчасти и защитой промышленного предприятия, обыкновенно окруженного палисадом и сторожевыми башнями. Паллас отмечает, что Симский завод был защищен укреплением в форме прямоугольника длиной 300 и шириной 150 саженей (в метрической системе это составляет 600х300 м), что должно было защитить предприятие в случае нападения башкир. За этим защитным сооружением Симского завода находилось 160 дворов рабочих4 .

Значение таких укрепленных поселений очевидно - мы знаем, что металлургия стала причиной образования городов на Урале. Еще крупнее промышленный поселок Катав-Ивановского завода.

Принадлежащий Твердышеву, этот завод имеет не только мастерские, но и четыре кузницы, в которых пятнадцать молотов. В заводском поселке имеется 470 домов, а все его сооружения защищены прудом и оплотом с батареями и испанскими рейтарами5 . Надо упомянуть еще один завод, где перерабатывались железо и медь и который посетил Паллас, - Саткинский, находящийся на юге Урала. В нем было две доменных печи, пятнадцать штамповочных молотов и мастерские по производству якорей. Его заводской поселок составлял 500-600 домов с более чем 2000 жителями6 .

О Екатеринбурге Паллас рассказывать не стал, так как он был ранее уже описан И.Г. Гмелиным в его отчете о путешествии по Сибири.

Промышленные поселения, расположившиеся вдоль всего восточного склона Урала на маленьких речушках бассейна Оби, описаны Палласом очень точно. Это и ежегодно дающий 200000 пудов (3200 т) полосового железа Невьянск с его покрытыми лесом окрестностями, 7 башнями, 1200 домами, 4000 душ мужского пола (почти все они - староверы), 18 заводскими зданиями8 , и Нижне-Тагильский завод с 1034 домами, 2579 рабочими (по большей части раскольниками)9 , и относящийся к Нижне-Тагильскому заводу Салдинский с 532 домами, 970 жителями, 12 штамповочными молотами. Далее на север расположен Нижне-Туринский завод, в котором 184 домны, 500 рабочих-металлургов и 5000 крестьян, занятых на вспомогательных работах (рубка и возка дров, углежжение).

А что промышленные поселки? Деревни, служащие заводам источником подсобной рабочей силы?

О земледельческих занятиях жителей Урала Паллас едва упоминает - это не тот вопрос, который его интересует. Да и сам он признается, что главной задачей его путешествия было изучение гор в районе Екатеринбурга, содержащих железо. И все же он указывает, что в Ералы, вблизи Симского завода, крестьяне имеют два занятия: с одной стороны, осуществляют подсобные работы на заводе, с другой - на очень плодородном черноземе возделывают лен и коноплю.

Упоминая Кушвинский завод (около Благодати), Паллас замечает, что это первое промышленное поселение (оно основано в 1735 г.), где люди занимаются земледелием1 3. Наконец, мы узнаем, что на севере, вдоль Ляли крестьяне используют в качестве удобрения навоз; они отказались от корчевания участков леса и от той формы земледелия, которую историк-экономист Паллас называет хозяйством, основанным на “вырубке и очищении новых мест”14.

Эти отдельные замечания крайне недостаточны для того, кто хочет получить ясное представление о занятиях населения Урала. В регионе явно преобладает промышленность, но деятельность, связанная с обработкой земли (земледелие и скотоводство), тоже имеет определенное значение. Вызванное заселением Урала в конце XVIII века постепенное преобразование этого региона на основе разнообразной производственной деятельности, включающей прежде всего земледелие, не получило освещения у Палласа.

Здесь ярко проявилась ограниченность его отчета, но это не должно быть причиной упреков к ученому - мы не можем требовать от него полного описания территории Урала. Точность и живость запискам Палласа придает изображение транспортного сообщения на Урале.

В качестве приложения к описанию путешествия Палласа служат рисунки и карты, среди которых следует особо упомянуть “Карту Уральского горнозаводского округа от истока Белой до Сосьвы”. Она облегчает нам возможность проследить маршрут путешествия Палласа от одного завода к другому. Полезные ископаемые обозначены на ней специальными значками, которые отнюдь не перегружают карту, на ней легко узнаются населенные пункты и водные пути. Информация Палласа в отношении перевозки руды и продукции заводов по водным путям Урала исключительно точна.

Уральские дороги были ужасны и часто пересекались реками, поэтому сухопутные коммуникации использовались мало, только в самых крайних случаях. На пути к Симскому заводу Паллас насчитал около 60 мостов, многие из которых были повреждены и требовали ремонта.

Особенно плохой была дорога в районе Катав-Ивановского завода. Она была настолько разбита, что Паллас был вынужден отказаться от осмотра железных рудников, снабжавших сырьем Саткинский завод. Переправа через реку Ай оказалась столь затруднительной, что пришлось идти в обход, а чуть дальше сильно размытая дорога на Сысертский завод замедлила продвижение путешественников вперед1 6. Однако окрестности Екатеринбурга приятно удивили Палласа хорошим состоянием проезжих путей.

Сухой путь был не пригоден для тяжелого транспорта. Паллас совершенно правильным считает использование рек для осуществления связей рудников с металлургическими заводами, заводов между собой и особенно промышленных областей Урала с центральными районами России, куда вывозились полосовое железо и другая продукция уральской металлургической промышленности.

Как известно, ежегодно на Урале собиралась целая флотилия из судов, которые в половодье отправлялись по рекам бассейна Волги в Нижний Новгород, Петербург и Москву. На юге Урала суда, груженые железом, собирались на реке Белой, а на севере - на реке Чусовой. Эти реки посредством Камы связывали Урал с расположенной западнее его Россией.

На каждом металлургическом заводе искали самый удобный путь к месту погрузки. Неодинаковый уровень воды в реках вынуждал использовать суда различной грузоподъемности, поэтому продукцию приходилось много раз перегружать с одного корабля на другой. Иногда, чтобы достичь по суше судоходную реку, приходилось максимально сокращать этот путь. Река Сим, к примеру, несудоходна, поэтому железо Симского завода доставляется не на запад, а на восток, причем зимой, на санях, до Юрюзани, а там укладывается в штабеля. Когда наступает весна, его перевозят на плоскодонных судах, так называемых “коломенках”, дальше. Коломенки строились на берегах Юрюзани и загружались не полностью; несмотря на это приходилось повышать уровень воды в реке путем открытия шлюзов на заводских дамбах.

По мере приближения к реке Белой Юрюзань становилась полноводнее и загрузка коломенок постепенно увеличивалась. Вдоль рек Ай и Юрюзань, а также в верхнем течении реки Уфы, где грузили железо Кыштымского и Каслинского заводов, были расположены верфи.

О концентрации готовой железной продукции на Чусовой, которая в этом плане имеет большее значение, чем Белая, Паллас не упоминает. Он только замечает, что железо, производимое на Нижне-Тагильском металлургическом заводе, перевозилось весной по притокам Чусовой на запад, откуда потом доставлялось на Каму и Волгу.

Часть железных отливок оставалась на камских заводах и перерабатывалась внутри региона. Но поскольку, как мы знаем, Паллас не посещал пермские и кунгурские заводы, он не упомянул о промышленном производстве на западных склонах Урала к северу от Красноуфимска. Ограничившись изображением отдельных деталей, он не дал оценку значения водных коммуникаций, их точное и полное описание. Однако его фрагментарные наблюдения имеют ценность первоисточника. То, что Паллас говорит о транспортных путях, о системе коммуникаций на Южном Урале, благодаря точности изображения может быть перенесено и на весь уральский регион.

Такая специфика описания, его научный подход придают отчету Палласа характер, не зависящий от времени, свободный от случайностей и исторической конкретики.

Паллас посетил Урал вскоре после социальных волнений 1761-1769 годов. Через четыре года после его путешествия началось пугачевское восстание, в котором значительную роль сыграли проживающие в этом регионе башкиры. Но у Палласа нет и намека на неспокойную обстановку и нужду среди рабочих1 9. Если он и упоминает об образе жизни работных людей, - что, правда, случается крайне редко, - то получается, что у них все очень хорошо.

О рабочих Симского завода - это были почти все крепостные - Паллас пишет, что они “получают несколько платы, которою они всю свою семью кажется изобильно довольствуют и живут не убого”. В кузницах Косотурска (в Златоусте) есть среди рабочих выходцы из Тулы, и Паллас пишет, что “оне довольно кажутся быть веселы”. А рабочие Нижне-Тагильского завода, по его словам, хотя и являются крепостными, но “здешний народ отменно прилежен и зажиточен”.

В описании старейшего на Урале Невьянского завода напрасно искать намеки на пользующуюся дурной славой тюрьму, которую рабочие настолько ненавидели, что память о ней сохранилась в фольклоре и отразилась в народных песнях. В то же время Паллас отмечает плохое положение рабочих на Василевских рудниках и на Петропавловском заводе, - в верховьях Сосьвы, в самом северном районе, где холод, сырость, нехватка свежих овощей и мяса вызывают цингу, что приводит к большим потерям среди населения. Однако смертность и нищету здесь Паллас объясняет естественными (климат, плохое снабжение продуктами), а не социальными причинами.

Паллас излагает точку зрения на эту проблему правительства и заводовладельцев и если и поднимается до критики, то только в технических вопросах, не затрагивая условия жизни людей.

У него нет и намека на социальное недовольство, создавшее почву для беспорядков шестидесятых годов и пугачевского восстания в 1774 году.

Отсюда, однако, нельзя делать вывод, что Паллас был совершенно равнодушен к социальному положению людей, безвыходность которых не могла от него ускользнуть. Несмотря на осторожность в освещении этих вопросов, у него имеются, причем довольно выразительные, высказывания о расположенных далеко на севере кузницах Петропавловска.

“Для рубки и возки дров, жжения угля и подобных сему работ употребляют из лежащей близ завода по ту сторону хребта к Соликамску причисленной Чердынской округи крестьян, коих считают четыре тысячи; отданы они к сему заводу работать за подушной оклад, но насколь долго, того не определено. Бедные сих мест жители принуждены болотистую гору переходить на работу пеши с великою тягостию, и не могут довольно изъяснить и жалостнаго своего состояния и удручения от нестерпимого ига. Всего хуже, что известное оных число или умирает от скорбуту, или зараженное оным бедностно возвращается в домы”.

Здесь чувствуется, хотя и весьма слабо, намек на истинное положение прикрепленных к металлургическим заводам крестьян и тех, кто вынужден был приходить на подсобные работы издалека. В ходе волнений шестидесятых годов эти люди стали представлять проблему для властей. Несмотря на то, что в 1769 г. их положение несколько облегчилось, вопрос о приписке крестьян, по словам Палласа, встал со всей остротой. Но наш путешественник лишь обозначает эту проблему, столь сильно волновавшую тогда общественное мнение.

Когда при описании заводов Паллас много говорит о необходимости защиты их от башкир, он не пишет о степени опасности с этой стороны. Здесь, конечно, следует напомнить, что он посещал преимущественно такие металлургические заводы, которые позднее не принимали участия в пугачевском восстании.

Восставшие башкиры вряд ли далеко уходили от мест своего постоянного проживания. Только самая южная группа посещенных Палласом заводов (речь идет о предприятиях, где он побывал, ибо имелись заводы и южнее) - Симский, Катав-Ивановский, Юрюзанский, Саткинский, Златоустовский (к ним можно еще добавить расположенный неподалеку от Екатеринбурга Сысертский) - были втянуты в это восстание.

Все остальные промышленные предприятия Среднего и Южного Урала на восточных предгорьях в движении Пугачева не участвовали. Несмотря на то, что из описаний Палласа можно получить неплохое представление об уральской промышленности, показа исторических связей, определяющих ее особенности, у него нет.

Наблюдения Палласа затрагивают примерно лишь 30 заводов из 100, имевшихся на Урале.

Революционные волнения, вспыхнувшие вскоре после его отъезда, охватили большинство заводов, но главным образом те, где Паллас не был.

Мы попытались вкратце показать историческую ценность наблюдений Палласа, их документальное богатство и в то же время ограниченность. Ограниченность проявилась преимущественно в описаниях социального характера: когда Паллас подробно описывает жизнь башкир2 5, то это делается, чтобы удовлетворить обычный для того времени интерес к экзотике и при этом никак не упоминаются отношения между русскими и башкирами. Вообще, русских Паллас вспоминает на страницах своего отчета только в связи с их промышленной деятельностью.

Он описывает только рабочую среду и игнорирует заводовладельцев: хозяева предприятий хотя и имели в заводском поселке собственный дом, там не жили и редко туда наведывались. Да и разговаривал наш знаменитый путешественник с директорами и приказчиками, но так и не снизошел до беседы с мастерами в цехах.

Как бы то ни было, Палласа больше интересуют все же вещи, а не люди.

В Сысертском заводе его задержало “желание обозреть все достопамятности естества и искусства”. “Естество” - это ландшафт и полезные ископаемые, “искусство” - это человеческая деятельность, которая изменяет “естество”. В этом смысле Паллас - человек XVIII столетия. Более того, он естествоиспытатель, от которого, как следует из его высказываний, нельзя ждать ничего, кроме точного исследования. Поэтому его описание, за небольшими исключениями, представляет собой точный и в то же время сухой анализ. Паллас ограничивается рамками своего конкретного задания, исключающего проявление человеческих чувств, а социальных проблем он даже не касается.

Здесь нужно заметить, что другие участники экспедиции, такие как Лепехин и Николай Рычков, которые были русскими и лучше знали внутренние проблемы России, понимали инструкцию, данную Палласу, несколько иначе. Они приводят сведения, отсутствующие у нашего путешественника или представленные у него неполно; прежде всего, речь идет о судьбе крепостных крестьян. Для Палласа как иностранца, имевшего цель исследовать минеральные богатства Урала, описание людей является второстепенным делом.

Мы ограничились здесь лишь анализом пребывания Палласа на Урале, разобрав небольшой фрагмент из его продолжительного путешествия - мероприятия, которое привело его к границам Китая и которое дало нам чрезвычайно ценное описание Сибири и ее южных окраин. Но и при описании Сибири его интересы, форма изображения действительности и рамки изложения остались такими же, как на Урале.

В своем дальнейшем путешествии Паллас по-прежнему освещает широкий круг вопросов того региона, через земли которого ему приходится проезжать. Его отчет - это не только вклад немецкой науки в изучение России. Это документ, характеризующий русско-немецкие отношения во второй половине XVIII века. Он типичен именно для этой эпохи.

Отчет Палласа, будучи в основе своей космополитичным, был принят образованной публикой, которой он был доступен в оригинале, а особенно - в сделанном позже переводе на французский язык.

Сегодня сочинения Палласа явно недостаточно для историка. Что касается Урала, то следует указать на современные научные работы (см., например, добротное исследование Кафенгауза о хозяйстве Демидовых), базирующиеся на богатом архивном материале. Они уточняют картину, нарисованную Палласом, и дают полное представление о связующих линиях исторического процесса в этом регионе.

Сегодня Паллас ценен своими второстепенными деталями. К нему все еще обращаются те, кто не знает русского языка, но хочет получить представление о России XVIII века. И в этом отношении произведение Палласа сохраняет свою значимость для образованных западных читателей.

Автор Р. Порталь

Имя французского историка, профессора Сорбонны Роже-Антонэна-Робера Порталя (1906-1994) почти неизвестно в Башкирии. Главной его книгой считается “Урал в XVIII веке: Исследование экономической и социальной истории” (Париж, 1950). В этом большом, объемом почти 30 печатных листов, многоплановом труде Р. Порталь дал глубокое и обстоятельное исследование зарождения и раннего этапа горнозаводской промышленности исторического Башкортостана. Особенно интенсивно он изучал историю Башкирии периода XVII-XVIII вв., преимущественно в связи с индустриализацией.

Перу Р. Порталя принадлежит также неопубликованная книга “Россия и башкиры в XVII-XVIII вв.” (1949, 9 а.л.). С любезного разрешения парижского Института славянских исследований, директором которого долгие годы был Р. Порталь, мы публикуем одну из статей ученого. Перевод с немецкого выполнен Н.Н. Реуцкой (Научная библиотека УНЦ РАН) по публикации в сборнике “Quellen und Studien zur Geschichte Osteuropas” (Berlin. 1962. Bd.XII. S. 276-286).

2019-03-15T20:02:00+05:00 Яна Ямщикова История и краеведение завод,исследование,история,краеведение,промышленность,Урал Роже Порталь Академик Петр Паллас о путешествии на Урал Отчет Палласа о своей поездке в июне 1768 г. - июле 1774 г. в юго-восточные губернии России, на Урал и в Сибирь - классический документ о состоянии Российской империи во второй половине XVIII века. В нашу задачу не входит рассказ о личности Палласа... Яна Ямщикова Яна Ямщикова [email protected] Author Посреди России

В 1767 году Санкт-Петербургская Академия наук избрала Палласа своим действительным членом. Несмотря на свои неполные 27 лет, Паллас уже имел за плечами славу блестящего биолога, прокладывающего новые пути в систематике животных. Он отдал новой Родине более 40 лет своей научной жизни.

Первым большим делом Палласа стала экспедиция в Восточную Россию и Сибирь. С 1768–1774 гг. ученый исследовал центральную Россию, районы Нижнего Поволжья, Прикаспийской низменности, Среднего и Южного Урала, пересек Сибирь, побывал на Байкале, в Забайкалье, на Алтае.

Паллас тяжело переносил тяготы путешествия. Несколько раз он болел дизентерией, страдал хроническим колитом, ревматизмом, у него были постоянно воспалены глаза. В Петербург 33 летний ученый вернулся совершенно изможденным и седым.

Благодаря Палласу зоология обогащалась новыми приемами исследований, относящимися к экологии и этологии.

За шесть экспедиционных лет собран уникальный материал по зоологии, ботанике, палеонтологии, геологии, физической географии, экономике, истории, этнографии, культуре и быту народов России.

Петер Симон предложил схему строения Уральских гор, в 1777 году впервые составил топографическую схему Сибири. Собранный материал о животном и растительном мире этих территорий ученый изложил в труде «Путешествия по разным провинциям Российской империи».

Паллас описал более 250 видов животных, обитавших на территории России, дополнительно сообщив о распространении, сезонной и географической изменчивости, миграциях, питании, поведении описанных им животных. Паллас нередко высказывал идеи о физико-географических факторах их расселения, поэтому его можно считать одним из основоположников зоогеографии.

В 1780-х годах он усиленно работает над подготовкой общего свода растений России. Из-за недостатка средств удалось издать только два выпуска этого обширного труда «Флора России», 1784 и 1788, содержащих описание около 300 видов растений и изумительные иллюстрации.

Тогда же Паллас публикует статьи по географии, палеонтологии, этнографии, выходит в свет двухтомный труд по истории монгольского народа. По поручению Екатерины II Паллас издал сравнительный словарь всех языков и наречий России.

В 1793-1794 годах Паллас предпринял свое второе большое путешествие, на этот раз по южным губерниям России. Он исследовал Крым. Коллекции, собранные во время этого путешествия, легли в основу коллекций академической кунсткамеры, а часть их попала в берлинский университет.

В работах Палласа приводятся подробные сведения о климате, реках, почвах, флоре и фауне Крымского полуострова, содержатся описания многих исторических мест (Мангупа, Ай - Тодора, Аю - Дага, Судака и др.). Ученый был инициатором закладки Никитского ботанического сада, виноградников и садов в Судакской и Солнечной долинах, основал в Симферополе парк «Салгирку». В честь ученого-географа один из видов крымской сосны получил наименование сосны Палласа.

В 1797 году была издана работа Палласа «Перечень дикорастущих растений Крыма». Автор впервые блестяще описал растительный покров Крымского полуострова, составил исчерпывающий для того времени список дикорастущих растений 969 видов.

Ученый был инициатором закладки Никитского ботанического сада, виноградников и садов в Судакской и Солнечной долинах, основал в Симферополе парк «Салгирку». В честь ученого-географа один из видов крымской сосны получил наименование сосны Палласа.

В 1797 году была издана работа Палласа «Перечень дикорастущих растений Крыма». Автор впервые блестяще описал растительный покров Крымского полуострова, составил исчерпывающий для того времени список дикорастущих растений 969 видов. В 1810 г. вернулся в Берлин, где и умер 8 сентября 1811 г.